Язык самого знаменитого древнерусского
литературного памятника подобен археологическому раскопу. За верхним
семантическим «слоем» большинства образных, ёмких по своим культурно-лингвистическим ассоциациям выражений
«Слова…» невольно просматривается более глубокий и древний содержательный
«пласт».
Видимые метафоры, казалось бы,
окончательно понятые и интерпретированные, оказываются наслоенными на целые
«россыпи» иных образов, многие из которых, на самом дне лингво-хронологического
среза, сохраняют отпечатки мифологического мышления.
Впрочем, не только язык, но и весь
художественный мир «Слова о полку Игореве» подобен археологическому раскопу:
художественно-поэтическая традиция средневековья предопределяла создание нового
произведения на основе предшествующих путём их обработки, добавления
современных автору фактов и придания нового содержания старым
архетипам-первообразам.
Убедительным подтверждением этому служат
начальные строки «Слова…». Автор XII века,
обращаясь к своим современникам (читателям-слушателям «песни»), говорит как раз
о существующей традиции начинать новое произведение «старыми словесами», однако
тут же признаётся, что полностью уподобиться «соловью старого времени», Бояну,
он не может.
И не потому, что того требуют «былины», то
есть действительные события его (неизвестного автора) времени, а потому что он
просто не может повторить «замышления» Бояна.
Что же такое «замышлял» и осуществлял этот
«старый соловей», когда творил песнь? Что было не под силу сказителям нового
времени?
© А. Ф. Рогалев.
Мир художественных образов. – Гомель: Гомельский государственный университет имени
Франциска Скорины, 2012. – С. 287–289.
